Страница 2

Дополнить число (Юрий Грачев) - Страница 2

Details: Published: Sunday, 11 January 2009 17:54

Article Index

Page 2 of 4

* * *
В большой бревенчатый дом, что стоял на окраине села, собрался народ. Люди, одетые чисто, по-праздничному, шли молиться. Почти все село было сектантское — баптистское и как только воскресенье, в молитвенный дом собиралось большинство жителей.
В этом доме не было ничего особенного: стояли рядами некрашенные скамьи, впереди стол, покрытый белой скатертью, над столом на стене надпись: "КРОВЬ ИИСУСА ХРИСТА ОЧИЩАЕТ ОТ ВСЯКОГО ГРЕХА".
Когда Шура вошла в этот дом, на большинстве скамей уже сидели люди. Было тихо. Люди сидели со спокойными лицами и ожидали начала собрания. Здесь она была только в ранние юные годы, и невольно воспоминания лучших дней жизни нахлынули на нее.
"В край родной, в край родной, в край родной страны"... — запели сидевшие впереди старики. И все собрание дружно подхватило протяжную торжественную мелодию. Гимн был знаком, и Шура невольно присоединилась к пению, но потом вспомнила: “Ведь я неверующая, — и замолчала. — Да, у этого стола, когда-то маленькая я рассказывала стишки. Как улыбались мне, как ласкали меня”, — думала, она, рассматривая сидящую вправо молодежь. Среди них был и Саша Ивин, что-то читавший про себя.
У самого стола сидел старик с длинной бородой Аким — отец Саши. Он громко пел держа перед собой песенник “Гусли”, то и дело поправляя очки на носу, которые во время пения, видимо, неустойчиво держались.
Шура оглянулась назад и заметила сидящего у двери Павла Скудина, который широко открытыми глазами смотрел на окружающее.
“Видимо, первый раз он здесь”, — решила Шура.
— Перед молитвою споем: "Вот настал молитвы час", — предложил ее отец, Пантелей.
Все встали за ним, а Аким прочел: "Вот настал молитвы час, тих и скромен наш дом. И душа к душе меж нас льнет в общении святом".
Потом, после пения, все сели.
— Слово скажет Ивин, — произнес кто-то из стариков. Шура подумала, что к столу сейчас подойдет Аким и будет читать, но подошел Саша и раскрыл Евангелие.
“Удивительно, он полез Евангелие читать”, — подумала Шура.
— "Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть во искушение", — произнес Саша слова Иисуса.
Он говорил о Молитве, побеждающей искушения, говорил о бодрствовании и молитве во время собрания, чтобы оно было благословенно.
Шура слушала, смотрела на его открытое честное лицо и невольно прошептала "Как он верит!". И вдруг ей ужасно стало, что она ни во что сама не верит. То, что она чувствовала в детстве, этот мир и любовь Христа, ей теперь совершенно чужды.
Саша призвал к молитве и все, привстав на колени, по очереди, часто перебивая друг друга, стали молиться. Говорили простые слова, излагая перед Богом свои нужды, просьбы. Не было ни красивых молитв, ни заученных фраз. Некоторые плакали. Встав с молитвы, пели:
"Грешники к Христу придите;
Час спасенья возвещен.
Иисус спасти вас хочет,
Поли любви и силы Он"...
После к столу подошел ее отец, седой невысокий старичок, и прочел из Евангелия от Иоанна: "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную"...
Прочитав, старик стал доказывать, что Бог любит, что Бог спасает грешников, кровь Христа небесполезно пролита. В ней грешникам прощение! — воскликнул он.
— Я грешница, — подумала она, и какой-то внутренний голос словно произнес: "Сегодня тебе покаяться нужно", но другой голос убеждал: "Верно, ты грешница, и каяться нужно, но только не сегодня, а завтра".
Она обернулась назад, Скудин что-то записывал.
“Собирает материалы на баптистов”, — догадались она.
И верно, Скудин пришел по заданию, чтобы выявить, кто у баптистов главарь и какое имеет влияние. Он слушал пение, молитвы, проповеди, что-то касалось его сердца, будило к неизвестному, но он старался ни во что не вдумываться, твердя про себя: "Дурман, дурман, какой дурман".
— Дорогой наш гость из далекой заимки скажет слово, — произнес Пантелей.
К столу подошел коренастый Савельич, сибирский природный чалдон, как про него говорили. Все его лицо было покрыто густыми, черными волосами, так что виднелись впадины глаз и нос. У него был только один глаз и внешний вид был как бы суров. Но все, кто поближе знали старика Савельича, знали как весел и добр этот старик, способный проходить тайгу в самую сильную непогоду, улыбаясь и весело разговаривая. Никакая распутица не могла удержать Савельича, если он решил пойти на собрание.
Раскрыв Библию, Савельич долго узловатыми грубыми пальцами человека местного труда перебирал листы, отыскивая нужное место. Потом внимательно посмотрел на всех и тихо сказал:
— Братья, сестры, много мы разных дел делали: и пели, и .молились, и души к Господу приводили, а вот к исполнению одного дела еще не приступили. Чую я, что скоро нам надлежит приступить к этому делу. Знаете какое дело-то? — спросил он и замолчал.
Никто из присутствующих не проронил ни слова.
— А вот оно это дело-то записано здесь, в откровении Иоанна 6 гл. 10—11 ст.
И он медленно прочел:
— "И возопили они громким голосом, говоря: доколе, Владыко Святой и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу? И даны были каждому одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, ДОПОЛНЯТ ЧИСЛО".
— Так вот оно дело-то, — сказал торжественно Савельич. — Надлежит дополнить число. Братья, сестры, некоторым из нас может предстоит дело ДОПОЛНИТЬ ЧИСЛО. Готовы ли мы за ХРИСТА? Или как Петр соблазнимся? Не дай Бог, не дай Бог, сказал он, качая головой.
Братья, а дело нелегкое. Это значит не на Фаворе гимны петь, а на Голгофе, там ДОПОЛНИТЬ ЧИСЛО. Устоим ли?
Из единственного глаза старика покатились слезы. Он старался вытирать их большим клетчатым платком, но они одна за другой текли и падали на открытую старую Библию, лежавшею перед ним.
— Братья, устоять бы, не обесчестить имя Господа, с молитвой устоять.
Он опустился на колени, все последовали его примеру, и горячие молитвы о поддержке, о силе быть верными до смерти возносились к небу.
Горячо молился Аким, прося укрепить его.
Сердце Шуры было неспокойно: "Покаяться нужно, но только не сегодня", — решила она.

* * *
На другой день она встретилась с Павлом Скудиным.
— Вы были вчера на собрании сектантов, — сказал он ей, здороваясь и пожимая ее руку.
— Да, была, интересовалась, — ответила она.
— Дурман-то, дурман-то какой! — воскликнул он. — Я убедился, кто главные у них воду мутят: старик с бородой. Другой седенький, маленький.
Шура ему на это ничего не сказала и предложила ему пойти за огороды к реке. Там, весело болтая, шутя, провели они вечер.
С тех пор, как Шура была на собрании, прошло более недели. Желание покаяться потускнело, исчезло. Решила больше .не ходить на собрание.
— Ведь недаром же я в городе слышала лекции, что и Евангелие, и Христос — все это ложь. Так говорят люди знания, и мне нечего погружаться в эту деревенскую тьму, — думала она.